| |||||||
| |||||||
|
Третье сентября. Понедельник. Сегодня третий день осени подходит к концу. Необыкновенно тёплые дни. Вечер. За высоким зарешёченным окном, где то там, чуть справа – луна. Её не видно, но она точно там. Её свет, проникая через небольшое окошко, освещает пустую стену, угол железной кровати с коваными шишками и край дубового стола. На столе чернильница, перо и несколько чистых листов бумаги. Писать нет ни сил, ни желания. Всё что она хотела сказать, она уже сказала. И с её слов всё записал лично товарищ Мальков. Три дня бесконечных допросов. Сколько можно? Скорее бы уже… В коридоре за дверью послышались шаги, сначала совсем тихо, затем всё громче и громче,… восемь,… двенадцать, тринадцать,… ровно двадцать два. Наконец, шаги замерли под дверью. Открылось небольшое окошко, на уровне глаз. Кто-то из коридора вглядывался в полумрак камеры. Секунду спустя в замке лязгнул ключ, и скрипнули давно не смазываемые петли, массивной металлической двери. -Каплан, на выход! – Услышала Фанни голос коменданта. Она послушно встала с табурета, накинула на плечи старенькое пальто, и опустив взгляд в каменный пол, проскользнула за приоткрытую дверь. - Куда меня? Опять на допрос? – Спросила она, следуя между двумя вооруженными охранниками. [ Дальше ... ]
Уже пару лет замечаю, что достали праздники. Старость подкрадывается, или сам смысл праздника ускользает? Достало, что праздников всё больше, что они ломают устоявшийся рабочий ритм. (Вон знакомый трейдер жаловался сегодня, что на Форексе уже никакой игры – все празднуют). А ещё достала эта ярмарка тщеславия в виде подарков. У кого крупнее, ярче блестит и кому дороже обошёлся. Честно говоря, как-то не испытываешь радости при получении подарков чаще всего. На работе, особенно в крупной компании, получая унифицированный презент, на котором умудрились подзаработать все, кто подержал его в руках, тебе выдадут очередную ручку-майку-кружку или, если ты покруче статусом, пресс-папье китайского производства. От приятелей и сослуживцев перепадают чаще всего те же китайские сувенирчики, которые потом не знаешь куда рассовать. Ну, домашние, правда, чаще всего стараются хоть как-то угадать, что тебя порадует, но и тут – на подарок папе-маме ребёнок у папы-мамы и выпрашивает. Как-то пропали милые самодельные безделушки – они не выдерживают конкуренцию с китайским ширпотребом. И почему-то перестал считаться подарком собственноручной выпечки торт Наполеон неземной вкусноты, который так ждали каждый раз от тёти Инны. Зачем возиться, в магазине вон их сколько! И даже открытки приходят электронные, никак их на зеркало не прилепишь, чтобы рассматривать каждое утро пару месяцев спустя. [ Дальше ... ]
В моей жизни было два самых больших праздника. Первый - день освобождения Румынии от немецко-фашистских захватчиков. Второй - День милиции. Первый люблю за то, что великое событие приходится на мой день рождения. Второй - за максимальное в году количество милиционеров, погибающих от алкогольного отравления. Да и пошалить можно активнее в этот день. Потом много милиции замерзает насмерть на Новый год. В общем, я ещё и Новый год люблю. Например, за мандарины. Какое ароматное слово, поэтичное. Вот вспомнилось к месту, по-моему из Мандельштама: морозная манда Марины в пахучей подворотне мне сказала "да". За превосходное бесланское "Шаманское". По другому и не назовёшь, ведь две бутылки этих свирепых пузырьков выводят на контакт с высшим разумом. После бесланских событий я, если честно, от него отказался - у нас вон картавый джуз-кепыч за одного-то брата как отомстил, а тут целая школа. Короче, ну этих абреков от греха с их игристой ссаниной. За оливье, который я почти семь лет не ем, поскольку лучше помню его уже слегка б\у, чем свежим. Это салат-феерия, гениально задуманный, чтобы одинаково выглядеть в тарелке и в унитазе. Но выходит он хорошо, надо признать. На майонезике всё ж. Мягкий. За экстремальный секс с кем попало, настоящий, незащищённый. Потому что презерватив одел на яйцо. И вроде волосы её на руку намотал брутально и долбишься усердно чреслами со всей силы, а главных мыслей две - не захрапеть на нежной спинке и не наблевать потом туда же. После продезинфицируешь хозяйство пивом (водку жалко) и гордо прыгаешь всё-таки встречать оливье. В нашей языческой стране Дед мороз стал для меня богом. Я его накалякал как мог и повесил в углу, причём ненамеренно восточном. И постоянно о чём-то просил. Годы спустя в Сикстинской капелле глянул вверх, непроизвольно вырвалось: "Здравствуй, дедушка мороз!", до того поразило сходство - то же мохнатое имбальце, но вместо снегурки там мужик с пальцем. Некоторые ещё смеют утверждать, что Юнг был не прав. Если б Деда мороза не было, его бы следовало придумать. Я вёл себя по отношению к нему как маленький проститутыш, неутомимо выклянчивая то новый пистолет, то новых солдатиков. Расплачивался хорошим поведением. Когда вырос, то у похожего, но более мощного дедушки стал клянчить денег, здоровья и сисястую самку. Что делать со снегурочкой в детстве не представлял, позже догадался. Лет в семь, когда поня л, что никакого дедмороза нет, проклял папу с мамой за злоупотребление моим доверием. Пустые места нужно было заполнять, и моей новой религией стал онанизм. Тут и пригодилась снегурочка. [ Дальше ... ]
- Эй, девушка! Вика обернулась. Увидела красивого крепкого парня с тяжелой челюстью. Рядом с ним стоял улыбчивый, потный толстяк. - Я смотрю, вы мерзнете в комбинезончике-то. Вика улыбнулась. Вот уж не сказала бы, что мерзнет. - Вы, может, с нами выпьете коньячку? Просто для сугреву. Меня, если что, Вадик, зовут. - Так вы тут, пьянствуете, что ли? Вика с осуждением посмотрела на фляжку в руке парня. - Ну, конечно, пьянствуем. - Значит, так, - сказала Вика. - Вы, Вадик, находитесь на аэродроме. Вы вообще - что здесь делаете? - С парашютом прыгаем, - сообщил толстяк - спутник Вадика. - С парашютом?! - нахмурилась Вика. - А зачем тогда пьете? - Для храбрости! - подмигнул Вадик. - Так, - сказала Вика. - Немедленно прекращайте! Или отстраню вас от прыжка! - А ты кто такая? - спросил Вадик. - Инструктор, - ответила Вика. - Мы деньги платили! - взвился толстяк. - Вернут. Вадик повертел фляжку в руке, потом положил в карман. - Ладно, детка, твоя взяла. На шашлыки съездим после прыжка? - Посмотрим, - усмехнулась Вика. Когда самолетик поднялся на высоту три тысячи метров, Вика подошла сзади к Вадику и стала пристегивать его упряжь к себе через карабины. Вадик ощутил секундную тревогу. Он что - действительно будет прыгать пристегнутым к Вике? Охуеть, дела! А потом, сразу, на шашлыки. Вот это дело! - Пойдем, покувыркаемся, детка! - сказал он. [ Дальше ... ]
Я - обычный обыватель. Предприниматель средней руки. Молодой семьянин. Гражданин России. Ни от кого не скрываюсь и не прячусь, ибо не замышляю ничего дурного. Мог быть рабочим или военным, но так всё сложилось, что стал тем, кем стал. Как и миллионы таких же коренных жителей России. Мои суждения и выводы, соответственно, может сделать каждый. Каждый, кто умеет размышлять и анализировать, не употребляет алкоголь и наркотики, не подсел на новости на государственных каналах ТВ. Моё мировоззрение могут разделять тысячи. Это небольшая цифра среди миллионов. Уверен, такие как я есть везде, но все мы, лишь подозреваем о наличии друг друга, логически до этого доходя. Но не более того. И вот я, являясь одним из многих разобщённых думающих обывателей, прихожу к выводу, что той Системе в которой я живу настаёт пиздец. Медленно, но неуклонно. Причём я уверен, что будь мне лет на 10 меньше, я бы вряд ли его замечал, интересы были бы другие. Но чуть позже всё равно бы с ним встретился. На улице ли, будучи прибитый уволенным гастабайтером или зарезанный потомком недавнего "гостя столицы". На работе ли, посланным подальше из-за масового сокращения и опять же, чуть позже, пришитый резко увеличивающейся уличной преступностью. Мне именно столько лет, сколько мне лет и накопленный опыт анализа окружающих явлений позволяет мне быть уверенным в том, в чём я уверен. Системе - пиздец. Пара совершенно независимых друг от друга жизненных примеров, подтверждающих моё утверждение. [ Дальше ... ]
Сидор Карлович Умнов работал на радиозаводе настройщиком аппаратуры. Сидора соратники наградили прозвищем Триггер, потому что, как и у этого замечательного элемента, у Умнова было два рабочих состояния. Сидор Карлович или был пьян в канифоль, или страдал с похмелья. Причём страдать он начинал только от одного предчувствия предстоящих страданий, и чтобы отогнать от себя тяжёлые мысли, упивался до стадии отсутствия этих самых мыслей. Но при этом Сидор был исключительно культурным мужчиной. Когда он подносил к губам стакан с мутным самогоном, непременно гламурно отклячивал мизинец с нечищеным и нестриженым ногтем. Если же его пробивало на рыгнуть за столом или пёрнуть в автобусе, непременно извинялся. Но главной головной болью Умнова было состояние его любимого подъезда, в котором он родился и вырос. На некоторых стенках ещё виднелись картинки, намалёванные его детской рукой. Всё дело в том, что соседи его были натуральным быдлом. Мусорили, плевали, харкали и сморкались на ступеньки, по которым Сидор шёл домой и на работу. Вот и сегодня на лестничном пролёте между первым и вторым этажами Умнов обнаружил халяву в виде свежайшей сопли. Она, свесившись со ступеньки и перламутрово переливаясь, как бы всем своим видом говорила: «Извини, мужик. Самой стыдно. Будь моя воля, убежала бы. Но не могу». – Совсем, бляди, стыд потеряли! Срут под себя! Никакого сладу с ними нету! – привычно повозмущался Сидор. – Вы так думаете? – спросил Сидора какой-то мужик, которого секунду назад тут не было. За это Умнов ручался. – А что тут думать? Это невооружённым глазом видно! Бляди, свиньи и сруны! Кстати, дай закурить, – нимало не смущаясь, что видит мужика впервые, потребовал Умнов. И как всякий культурный человек, добавил: – Пожалуйста. [ Дальше ... ]
В моей жизни время от времени случаются странные, нелепые "недоразумения" - они сваливаются на мою голову спонтанно, хаотично и вне всякой логики. Я уверен, что сами эти недоразумения наверняка намеревались свалиться на голову кому-то другому, но по какому-то идиотскому стечению обстоятельств валятся на мою. Сейчас объясню. Однажды, в 6 лет мне не повезло - меня не взяли в кружок ракетостроителей. Я очень, очень хотел, но не взяли. Сказали, что нет свободных мест. Зато взяли в приличную школу. Экзаменаторов (да, в той школе был экзамен) подкупил мой ответ на вопрос: "У тебя есть два яблока. У мамы ни одного. Как ты разделишь яблоки?". Я подумал и честно сказал, что оба яблока отдам маме. Слёзы умиления, вздохи, "ах какой у вас сын!" Никому из экзаменаторов даже в голову не пришло, что шестилетний ребёнок терпеть не может яблоки. Затем была путёвка в Артек. Единственная путёвка на всю школу, которая досталась почему-то мне. Сюр, жестокий и беспощадный. Почему мне?? Я никогда не был отличником - до хорошиста бы дотянуть. Путёвка в Артек должна была достаться какому-нибудь пионеру, который переводит собак через дорогу, подкармливает дворовых старушек... Она должна была достаться Ире М., которая всегда, до механического лязга, зазубривала стихи по литературе. Или Алёше К., который досконально изучил женскую анатомию задолго до того, как анатомию начали проходить. Или длинноногому Вове, который бегал быстрее всех. Или, в конце концов, победителю районного конкурса ракетостроителей! Которым я так и не стал - не взяли в кружок... В результате, Ира возненавидела стихи, Алёша разочаровался в женской анатомии Иры. Вова убежал в неизвестном направлении и не вернулся. Говорят, его видели в Чили. Глупо... [ Дальше ... ]
В городе выпал наконец-то долгожданный снег.. Серый асфальт, ещё сохранивший грязь осени, теперь покрылся белым покрывалом зимы. Крупные хлопья снега, медленно кружась, оседали на подоконники домов и горожане как зачарованные смотрели на это вальсирующее, полусказочное явление природы осыпающее с неба. В одном из таких окон типичной панельной многоэтажки, выделяется силуэт молодого человека среднего возраста по имени Руслан. -А я уж думал снега в этом году уже не будет. А ведь всего через несколько дней новый год, - тихо произнёс Руслан, глядя из окна на вальс снежинок в свете уличного фонаря. -Что? – переспросила его жена. -Да так, ничего, – ответил он. -Ты кстати, чем думаешь заняться? – спросила его жена. -Пока не знаю, - тихо ответил он. В связи с международным финансовым кризисом, руководство фирмы, на которой он работает, отправило всех своих работников в вынужденный отпуск на месяц. Денег в семейном бюджете Руслана и без того катастрофически не хватало, а тут ещё и этот вынужденный отпуск. Плюс ко всему - злосчастный автокредит, который давлея, всё туже сжимал свои костлявые пальцы на его шее. [ Дальше ... ]
Когда я жил в Сумах, все было так: 90% молодежи мужского пола в возрасте с 15 до 19 лет были гопниками, примерно 8% пипла не имели гоповского статуса, но выглядели как гопники, потому именовались цывилами. Еще 2% занимала прослойка так называемых нефоров (этого слова я наверное никогда не пойму). Территория города была условно разделена между всеми гопниками, по районному признаку. Самыми известными районами были Баумана, Роменская, Девятка, Дзержинка и т.д. Каждый район имел своего лидера, его называли запрАв (от слова управлять). Заправ был тупо основным пацыком на районе, и его имя кому-попало не разглашалось, то есть гопник с одного района мог не знать кто заправляет соседним районом. Свои вопросы гопники решали на так называемых "сборах", тоесть массовой сходке всех представителей одного района. Сборы проходили как правило в нелюдных местах, потому можно было элементарно выхватить люлин лишь за то, что ты проходишь мимо. На сборах пацанва решала организационные вопросы, принимала новых членов, избивала и "попускала" провинившихся, собирала баблос на суппорт "пацанов на зоне". У кого не было денег - сдавали сигареты, чай, и все подряд, что может быть похоже на гуманитарную помощь. По сути все эти средства на зону не шли, а прикарманивались вышестоящими бандитами. Сигареты для "зоновских" продавали бабульки на перекрестках. Очень часто между районами случались конфликты. Не поделить могли что угодно: от шалавы Юли с 25го дома до дискотечного помещения. В таких случаях начиналась настоящая война между районами. Осуществлялись регулярные "пробежки" (это когда толпа гопников с одного района прибегает на другой район и пиздит там всех без разбору). Часто пробежки осуществлялись и на школы: в таких случаях школы просто закрывались, пока не приедут мусора, но иногда мусора и не успевали приехать во время. Почти каждую неделю кого-то убивали, причем на гопотеках смертей бывало больше чем во время пробежек: пьяные пацаны намного агрессивнее трезвых, это понятно. [ Дальше ... ]
Ненавижу я этот праздник. За месяц до него начинается полный пиздец. Все нервно бегают, пытаются отчёты сдать, бухгалтерию закрыть, долги отдать и получить свои кровные назад, шмотки покупают именно для одной ночи, подарки ищут, шарахаясь как зомби по магазинам. И, естевственно, всеми впечатлениями об этой охоте, они делятся везде и всегда, когда находят свободные уши. А я этот праздник с детства ненавижу. И с каждым прожитым годом, всё больше и больше причин ненавидеть его ещё сильнее. Лет в шесть я попросил себе радиоуправляемую подлодку. Для меня тогда это было что-то из области фантастики. Серый, пластмассовый корпус с огромной красной звездой и метровый провод от пульта управления до кормы лодки и всё это сокровище запаковано в синюю картонную коробку, но которой были нарисованы: бушующее море, сама игрушка и лица отважных моряков на фоне советской символики. Получил я коробку пластилина, альбом и краски с напутствием хорошо учится в будущем в школе и вырасти хорошим человеком. В семь лет, когда моя сестра приехала с первой своей сессии и получила за это двухкассетник, я просил себе футбольный мяч, форму и настоящие бутсы. А получил в ухо от родителя, просьбу «Не ебать мозги!» и билет на ёлку в городской Дворец Культуры и Отдыха. На елке мне должны были выдать картонную коробку с шоколадными конфетами, мандаринами и яблоками. Билет я этот порвал и выкинул в окно, а праздник перестал существовать в принципе. В девять лет я просил купить мне, тогда новаторскую игрушку, МотоТрек. На маленьких, белых мотоциклах сидели разноцветные фигурки мотоциклистов, которые, когда их запускаешь по трассе, делали петлю, которую сейчас назвали бы отвратительным словом «лупинг». Стоило это чудо восемнадцать, тогда ещё полноценных, советских рублей. Получил я две пластиковых копии американских «Виллисов» за тридцать две копейки, шоколадного Дед Мороза и просьбу понять, что денег просто нет. [ Дальше ... ]
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
|